«Где находится Пале-Рояль?» Калмыки на Елисейских полях

19-08-2021, 15:12 | История

31 марта 1814 года император Александр I, прусский король Фридрих-Вильгельм III и фельдмаршал Шварценберг въехали в Париж. Публика приветствовала победителей. Настроение горожан было уже пацифистским – они устали от войны, которая шла с 1792 года. Особенно тепло жители Парижа встречали русские войска, среди которых ярко выделялись казачьи части, в чьих рядах гордо выступали на своих боевых конях калмыки 2-го Астраханского полка во главе с подполковником Серебджабом Тюменем. Поэт К. Батюшков, адъютант легендарного генерала Н.Н. Раевского, восторженно воспел этот день в стихотворении «Странствователь и домосед»:

Вы помните, бульвар кипел в Париже так
Народа праздного толпами,
Когда по нем летал с нагайкою казак,
Иль северный Амур с колчаном и стрелами.
Под «северным Амуром» имелось в виду прозвание “Le amours du Nord”, данное французами калмыкам и башкирам, находившимся в русской армии и вооруженным луками. Под влиянием ампирской культуры они сравнивали их с античным богом Амуром. Это исторически сложившееся название появилось при подписании Тильзитского мирного договора в июне 1807 года. Через сто с лишним лет тот же мотив прозвучит в восторженном отзыве поэта Н.А.Клюева на выход поэмы С.А.Есенина «Пугачев»: «Не от зависти говорю это, а от простого и ясного осознания Величества Твоего, брат мой и возлюбленный… «Пугачев» - свист калмыцкой стрелы, без истории, без языка и быта, но нужней и желаннее «Бориса Годунова»,…».
Русские офицеры с волнением готовились вступить в Париж, который «в течение веков давал уставы во вкусе, в людях и просвещении, в котором хранились сокровища наук и художеств и который вмещал в себя все утонченные наслаждения жизни». По повелению Александра войскам были выплачены все долги за 1812-й и 1813-й годы и удвоено жалованье за 1814-й. Некоторые, самые отважные, даже нарушали запреты, чтобы отправиться на поиски заветных парижских мест: «Я помню, что 31 марта 1814 года я стоял на страже у заставы Сен-Мартен; первые слова, с которыми ко мне обратился молодой калмыцкий офицер, едва говоривший по-французски, были просьбой указать, где находится Пале-Рояль и театр Брюне». Речь идет о театре Варьете. Он был основан в 1807-м году. Его создательница, мадемуазель Монтансье, на самом деле звалась Маргарита Брюне, и театр тоже был известен как театр Брюне. Как видим, это название было известно молодому калмыцкому офицеру! Эпизод с ним привел в своей книжке, изданной в 1837 году, Николя Бразье, ставший впоследствии драматургом, автором водевилей, хронистом маленьких парижских театров.
Среди этих немногих смельчаков оказался и Батюшков, оставивший вдохновенное воспоминание о своем первом вечере в Париже. Упоение победой отражено в красивейшем стихотворении другого поэта, прославленного боевого офицера Ф.Н. Глинки:
И видел, что за все лишенья,
Пришли с царем пощады мы ж,
И белым знаменем крещенья
Прикрыли трепетный Париж.
И видел, что коня степного
На Сену пить водил калмык,
И в Тюильри у часового
Сиял, как дома, русский штык!..
Но эйфория первых дней быстро уступила место более смешанным чувствам. Хотя войска коалиции вошли в Париж с посланием мира, их численность, составлявшая почти 60 тыс. человек, и их требования: предоставить жильё и стол офицерам, солдатам – достаточное количество съестных припасов, а лошадям – ежедневный рацион сена и соломы, означали для Парижа суровые реквизиции. Они обходились населению дорого, что приводило к взаимному раздражению и напряжению в отношениях между представителями коалиционных сил и парижской администрацией. Осознавая, что это может привести к взрыву, Александр I издал приказы, в которых потребовал безупречного поведения; по отношению к нарушителям предусматривались суровые кары, вплоть до смертной казни. Над армией осуществлялся строгий контроль. Не все войска получили разрешение разместиться в Париже. Эта честь выпала лишь гренадерским полкам, императорской гвардии и полкам гвардейской казачьей кавалерии; что касается других полков, лишь офицеры, имевшие достаточно высокий чин, получили особые ордера, позволявшие им расположиться в городе. Остальные были удалены за заставы, т.е. за окружавшую тогдашний Париж крепостную стену.
Охраняя своего царя, немалое число казаков из императорской гвардии расположились на лестницах и во дворе особняка Талейрана, бывшего наполеоновского министра иностранных дел, который на время, до переезда в Елисейский дворец, стал резиденцией русского императора. Перед самым домом разместился батальон Преображенского полка. Улица бурлила, представляя собой весьма экзотическое зрелище: «На улице Сент-Оноре толпились самые различные люди: здесь разъезжали жители севера Европы и азиатские подданные Российской империи, от Каспийского моря до Великой Китайской стены. Казаки в своих овчинных шкурах, с длинными копьями, всклокоченными бородами песочного цвета, и у каждого к шее привязан каншух [кнут], то есть небольшой хлыст, с твердым плетеным ремнем, повсюду одинаковой толщины; калмыки и различные татарские племена, с плоскими носами, маленькими глазками и темной красновато-коричневой кожей; сибирские башкиры и тунгусы, вооруженные луками и стрелами, черкесы или черкесские дворяне из предгорий Кавказа, полностью покрытые идеально блестящими стальными кольчугами и с шлемами конической формы на голове, в точности такими же, как те, что носили в Англии в XII-XIII века».
Другие казаки встали лагерем на Елисейских полях и на Марсовом поле, поблизости от здания Военной школы. Гуляющие парижане могли наблюдать, как они приводят в порядок свою униформу, стирают бельё, заботятся о своем мелком скоте (овцах, козах, домашней птице), готовят еду прямо на земле… На высоте моста Согласия они заходили в Сену по пояс, чтобы напоить своих лошадей и искупать их прямо на глазах у прохожих… Юный Виктор Гюго, которому в то время было 12 лет, значительно позднее вспоминал, что «казаки нисколько не походили на свои изображения; они не носили на шее ожерелий из человеческих ушей; они не воровали часы и не поджигали дома. Они были приятными и вежливыми. Они относились к Парижу с огромным уважением, он был для них сакральным городом».
Возвращение
В 9 часов утра 2 июня Александр в последний раз провел смотр своих войск во французской столице и отправился в Лондон. Он достиг своей цели, о которой ещё в январе 1814 года сообщал в своей депеше британский премьер-министр лорд Ливерпуль, – войти в Париж «во главе блестящей армии» и «создать контраст между своим великодушием и разрушением собственной столицы» (т.е. Москвы).
3 июня вслед за царем Париж покинули все русские полки. Ставропольские калмыки отправились на родину в составе колонны казачьих полков генерал-майора В.Т. Денисова 7-го, с которыми дошли в начале августа до Гродно. Далее с тремя башкирскими полками под командованием полковника В.А. Углецкого калмыки направились к Симбирску, оттуда в Ставрополь (ныне г. Тольятти). 1-й Астраханский калмыцкий полк во главе с капитаном Джамбо Тундутовым вернулся в родные улусы только 3 января 1815 года. 2-й Астраханский калмыцкий полк под командованием подполковника Серебджаба Тюменя прибыл 18 ноября 1814 года. Публикация об этом появилась в астраханской газете «Восточные известия» от 2 декабря 1814 года. Она приближается к жанру современного «репортажа с места события». Статья написана в духе романтизма, воспевающего людей с сильными характерами: воины «выстроились фрунтом и отдали подобающую честь своему владельцу выстрелами из ружьев. Сын же, князь Серваджеб, как командир сего полка, с восторгом бросился в родительские объятия: и отец, и сын долго, в глубоком безмолвии, целовав друг друга, проливали радостные слезы… Князь Серваджеб в знак величайшего своего усердия подвел в подарок отцу своему, князю Тюменю, ту самую лошадь, на которой он выехал отсюда в армию и действовал на оной во многих сражениях, где она получила семь ран, и одного верблюда, раненого же. Полк же сей состоял из 500 человек, а возвратились 360».
Война очень дорого стоила России. В ней погибло 300000 россиян. Именно русская армия понесла в 1814 году самые тяжелые потери, позволившие в конечном счете добиться главного: положить конец наполеоновской империи. Заграничные походы русской армии 1813-1815 гг. обошлись русской казне в 165 млн рублей. При этом военный бюджет Российской империи составлял 155-157 млн рублей. Преодоление последствий наполеоновской авантюры тяжким бременем легло на плечи русского и других народов России.
«На Сену пить водил калмык»
Гравированная на дереве иллюстрация из сборника стихов Ф.Н.Глинки «Ура!..» 1854г.
Граверы Шарлеман, Бейдеман и Фрейнд.
Августа ДЖАЛАЕВА

Видео