Ким Ольдаев: наследие художника

11-04-2023, 11:19 | Общество


И заря взойдет, алея…
В национальном музее им. Н. Пальмова открылась персональная выставка художника Кима Ольдаева, посвященная 90-летию со дня его рождения.

Образ родины… Одна из тех картин, которые нам рисует наше воображение в трудные минуты, вдалеке, на чужбине…. Поколение, которое родилось в снегах Сибири, было лишено визуального понимания слова «Калмыкия». Рассказы взрослых о потерянной родине, смешанные с сюжетами и персонажами эпоса «Джангар», воспринимались как что-то нереальное…
Сегодня каждый, кто считает себя калмыком, несет в душе частичку образов, созданных художником Кимом Ольдаевым. «Хозяин степи» – полифоническое полотно Кима Менгеновича, выставленное в Национальном музее, наполняет пространство зала светом и радостью. В каком котле вскипали и пенились его краски: пурпур, алый, киноварь, охра, красный! С первого взгляда, кажется, что художник обмакнул свои кисти в утреннюю зарю. Картина «Хозяин степи» (на снимке) передает, насколько глубоко и остро видел глаз художника. Его герой – это истинный калмык, такие, как он, и есть «соль земли», ее нравственное начало, носитель духа нации, ее лучший представитель.
Скульптор Степан Ботиев эту картину называет великолепной (слово из эпохи Возрождения), она вершина всего, что создано калмыцкими художниками: «Его чабан – микеланджеловский исполин. Как зримо, объемно передана вся его фигура, одновременно могучая и спокойная. Как точно Ким посадил его, он подпирает небо, как атлант…».
Воздух этой картины прозрачен и свеж, кажется, каждая травинка купается в нем. Какие неоглядные дали выписал мастер, какие симфонии красок он нашел для этого нарядно-шумного веселья. Масштаб его мира поражает. Небо, сиренево-розовые облака, отроги древних земляных валов, буйные травы, одевшие степь, полевые тюльпаны – все ликует. Рядом с хозяином степи – ягненок, нежный, кроткий, доверчиво застывший в ладонях матери-степи. Невольно вспоминаются слова Д. Кугультинова: «…Он, словно цветочек махровый, со степью апрельскою слит». Такого поэтического образа, мне кажется, просто больше нет в калмыцкой живописи.
Сохранился этюд, сделанный с натуры, который как нельзя лучше рассказывает о том, каким колористом был художник и как широка была его палитра. Тончайшая нюансировка! И все это Ольдаев писал стремительно и широко, буквально за минуты набрасывая краски на холст. Нетленно его творчество: спустя годы постер «Ягненок» именно с этого крошечного этюда, как мост перекинутый с чужбины на родину, как самое большое откровение, покупают наши земляки, уехавшие в Москву.
Летящие в забвение дни жизни не коснулись произведений мастера своим опаляющим крылом. С безудержной щедростью Ким Ольдаев выплеснул на холст все, что думал о мире, в который довелось ему прийти. Поэтому и картины его о том, что вечно волнует наши сердца… Ким всегда подчеркивал свою непохожесть на остальных, он – художник, богом отмеченный редким даром творчества…
С тех пор прошла целая жизнь. Нет в живых художника, его кисти и краски умолкли. Мы все, кто знал его, теперь можем только оглянуться. И я приглашаю вас посмотреть новым взглядом на наследие художника.

Как этот ветер крылат…
Однажды, в начале 1960-х, мой папа, Махмуд Зарифханович, большой поклонник живописи, пришел домой с работы и сказал, что только что познакомился с молодым и талантливым художником, который недавно окончил Ашхабадское художественное училище, а теперь, как многие калмыки, вернулся на родину и получил небольшую мастерскую, неподалеку от нас. «Я был у него в мастерской, посмотрел работы и заказал копию картины Перова «Охотники на привале».
Надо сказать, в то время, как и сейчас, было модно иметь дома живописные работы, но по большой части копии с великих полотен русских художников.
Через некоторое время у нас в гостиной над диваном воцарилась копия «Охотников на привале», написанная Кимом Ольдаевым. Вот так я впервые увидела картину, выполненную масляными красками по холсту.

На родину в 1957-м году Ким Ольдаев вернулся, несмотря на молодые годы, зрелым художником. Он окончил в Ашхабаде училище искусств. В это время там, в эвакуации, преподавала профессура из Ленинграда – «репинцы», да и студенты подобрались талантливые. Ким вспоминал своего одногруппника, известного на всю страну Иззата Клычева.
Каким был Ким Ольдаев? Красивый и веселый, с развевающейся гривой длинных волос, со стремительной походкой. Похожий на молодого льва, он знал, какие ассоциации его внешность вызывает у людей, и сам себя называл Львом. Любимец женщин, он был их вечным пленником и щедро дарил им свою любовь и безудержные фантазии. Он хотел весь мир охватить своим неукротимым темпераментом, его кисть смело передавала всю ярость молодого таланта. Ким щедро оставил нам свой мир – мир пушкинского Моцарта: веселого гуляки, сполна одаренного талантом…
Откуда он? Ашхабадская юность Кима Ольдаева дала ему восточное мироощущение, когда вся жизнь заключена в одном мгновении, и если осыпался цветок, это не более, чем шалость легкокрылого ветерка и не повод для печали. Он повзрослел рядом с красными песками Кара-Кума и темно-синими хребтами Копетдага, где от цвета невольно хочется зажмурить глаза. Здесь женщины-туркменки носят столь изысканных цветов платья, что, кажется, они сошли с полотен Матисса.
При встречах со мной он с упоением вспоминал сам воздух Ашхабада, атмосферу художественного училища. Его семья еще до войны переехала в Туркестан (командировали отца), и он свободно владел туркменским и всеми тюркскими языками. Потому в Ашхабаде чувствовал себя совершенно свободно.
В войну, в эвакуации, здесь работали педагоги художественных институтов из Москвы и Ленинграда, временно проживали известные художники. Он прилежно учился, ведь его учили те же учителя, которые воспитали великих русских и советских художников. Это была та культурная среда, которая дала его творчеству высокое мастерство ремесленника. Его мазок именно там обрел уверенность, а глаз – точность в передаче окружающего мира. Педагоги не жалели времени на студента, который обладал талантом художника и, кроме того (что так важно в творчестве), был яркой личностью.
Полный любопытства к жизни, любви к природе, солнцу, весеннему ветру, веселый и открытый, он даже снялся в фильме, где без всякой подстраховки (дело происходило на корабле) исполнил роль мятежника, поднятого на крюке лебедки под облака. В Баку, куда студентов училища вывезли после ашхабадского землетрясения, снимали фильм о социалистической революции в одной из латиноамериканских стран. Ким загорелся. Его с необычной восточной внешностью сразу взяли в массовку, и в одном из центральных эпизодов он играет героя, идущего впереди. В этом он весь – дерзкий, порывистый, полный юношеского пыла.

Когда я была в Ашхабаде, в картинной галерее увидела полотна со знакомым именем, не раз слышанным из уст Кима, – Иззат Клычев. Именно о нем, своем друге и единомышленнике, рассказывал мне Ким Ольдаев. Сегодня работы Иззата Клычева приводятся во всех альбомах живописи советского периода. Выпускники одного училища, они духовно были близки, их поиск цвета и образа шел в одной плоскости. Они дети поколения, чья юность пришлась на войну и тяжелые послевоенные годы. Вопреки этому, они стали певцами жизни, где каждый день, подаренный ею, воспринимается как праздник.
Увидев работу «Натюрморт с бортхой», я поняла, что Ким был человеком, желающим все в мире превратить в праздник и саму жизнь сделать праздником. У его друга туркменского художника Иззата Клычева одна из лучших работ так и называется – «Праздник».

Я у природы на пиру…
Атмосфера тех лет в республике была приподнято-эмоциональной. В воздухе пахло долгожданной оттепелью. Наконец, государство признало право на личную жизнь и «лица не общее выражение»… Ольдаев, несомненно, был по духу шестидесятником. На все он имел свое мнение и суждение, был горд и независим, потому что чувствовал за собой силу мастерства. Ким просто виртуозно владел кистью. Приглядитесь к его полотнам, и вы увидите, как он кладет краски на холст – точно, размашисто, будто лепит. Посмотрите на его солнце на картине 1978 года
«В степи», на облака, траву, и вы поймете, как художник двумя-тремя мазками передает все многообразие красок летнего вечера.

В 1961-м году он представляет картину «В степи», где показывает степное раздолье и людей, живущих в ней, красивыми, счастливыми. Как точно он охватывает необъятность степного простора. Картина хранит его влюбленность в весеннюю степь, мы долго помним свежесть травы, стрекотанье кузнечика, блеяние ягнят, беззащитную нежность одуванчика и всадников, обнимающих небосвод. Сила его кисти в том, что мы чувствуем, как нам овевает лицо ветер вечности.
В 1967-м году Ольдаев пишет одно из лучших своих полотен «В степях Калмыкии». Вот где проявилось его умение видеть и передавать цвет, композиционно выстраивать картину. Посмотрите на ковыль на переднем плане, и вы поймете, как можно дышать «в глубокой вышине высокой тишиной…» Но самое большое его мастерство заключалось в том, что он совершенно гениально мог всю картину («Тюльпаны», «Новая дорога») залить солнечным светом так, что невольно понимаешь: здесь все пронизано счастьем.
В Элисте он создал лучшие полотна, в полной мере передающие всю силу его таланта: «Чабан», «В степях Калмыкии», «Новая дорога», «Тюльпаны», «Семья чабана», «Хозяин степи». Думаю, вы согласитесь со мной, эти картины ставят имя художника Кима Ольдаева в первый ряд живописцев Калмыкии навсегда.
Говорит художник Мерген Мошулдаев: «Я считаю, работы Кима Ольдаева не должны лежать в запасниках. Они написаны столь проникновенно, что их обязательно должно видеть «племя младое, незнакомое…». Хочется, чтобы те, кто на чужбине, вспоминали степное разнотравье, тучные стада овец, высокомерных верблюдов, табуны, вольно пасущиеся на неоглядных просторах.... Я давно не видел его работ и сейчас как будто в первый раз встретился с ними, понял, что так мощно, так ярко не писал и не пишет у нас никто. Там есть работы, которые по цвету невозможно превзойти. Нам всем надо учиться у него…»

Гюльфери АККОЧКАРОВА,
член Союза журналистов России

Видео