СЕРГЕЙ КОЗИН О ТВОРЕНИЯХ ГЕНИЯ МОНГОЛЬСКИХ НАРОДОВ

30-11-2020, 12:11 | История

История Ойратского союза и позже сформировавшихся ойратских государств от междуречья Волги и Дона до Великой Китайской Стены вызывает большой интерес у ученых разных стран и столетий. Феномен пассионарного подъема ойратов не оставил равнодушными целые поколения российских и советских ученых – монголоведов, таких, как: Александр Бобровников, Александр Попов, Алексей Позднеев, Константин Голстунский, Андрей Руднев, Георгий Лыткин, Борис Владимирцов, Алексей Бурдуков, Владислав Котвич, Сергей Козин, Николай Поппе, которые исследовали уникальное историческое и культурное наследие монгольских народов.

Три вершины монгольской литературы

Одним из предметов пристального научного внимания монголоведов было устное народное творчество монгольских народов. Все исследователи едины во мнении, отмечая, что вершинами монгольской литературы являются три выдающихся самобытных произведения: «Сокровенное сказание монголов» (с оговоркой можно назвать поэмой о Чингис-хане); западномонгольская или ойратско-калмыцкая поэма «Джангар» и монголо-ойратская поэма «Гесер». Многие годы исследованию этих эпических произведений посвятил выдающийся монголовед, академик АН СССР Сергей Козин.
Он внес выдающий вклад в изучение эпического наследия монгольских народов, но область его научных интересов была значительно шире, что делало его труды комплексными и логически завершенными. Так, например, Сергей Козин пишет, что «в той мере, в какой трудно и даже невозможно изучать исторические и историко-литературные факты и явления монгольского мира без учета их движения и развития среди отдельных его составлявших народов, в той же мере невозможно рассмотрение и этих трех главнейших литературных памятников вне исторического аспекта и вне взаимной связи и соотношения их между собою… Эти три крупнейших произведения монгольского творчества относятся к трем узловым этапам исторического развития монгольских народов, то объединявшихся, то вновь распадавшихся, и, тая в себе основные идеи своих эпох, выражают собою те чаяния монгольских народных масс, которые свойственны были каждой из этих эпох». По мнению Козина, «Сокровенное сказание монголов» и «Гесер» отличаются тем, что подверглись определенной художественной обработке, тогда как эпос «Джангар» не испытал сильного влияния письменного литературного языка.

Историзм и патриотизм эпоса «Джангар»

Сергей Козин уделил большое внимание влиянию важных исторических событий, произошедших в Ойратском союзе, на формирование эпического мира «Джангара». Сравнивая идеологическую основу «Джангара» и систему ойратского общества, он пришел к выводу, что «развитие феодального строя у ойратов шло не на развалинах разбитых и разрушенных родоплеменных объединений, как у восточных монголов, а путем врастания в них. К началу XV столетия ойратство представляет мощный союз четырех крупных объединений – «Дґрбґн хари улус», в то время как восточная Монголия лежит во прахе насильственно распыленных еще при Чингис-хане родоплеменных групп с номинальным ханом-изгоем в главе; власть этого кагана редко простирается за пределы своего родового удела. У ойратов же народное сознание своего племенного единства настолько действенно и сильно, что уже в XV в. они выдвигают таких предводителей, как Тогон-тайши и Эсен-хан, которые оказываются в силах не только установить гегемонию ойратства в Монголии, но и поднять соединенные силы на борьбу с Китаем… Обращаясь к рассмотрению «Джангариады», этого замечательнейшего памятника ойратско-калмыцкого эпоса, мы, прежде всего, наблюдаем в нем высокое развитое сознание этноса и готовность борьбы за национальное утверждение. С другой стороны, поэма в таких ярких красках разворачивает картину степного феодального строя и свежих пережитков родового быта, что историческая среда ее возникновения вызывала бы мало сомнений».
По идеологическим соображениям эпический мир «Джангариады» показан, как истинный пример народного или «ойратского» восприятия патриотизма, где все лучшие качества сфокусированы в образе одного Джангара, герой хоть и наделен волшебными качествами, но сверхспособности больше подчеркивают религиозную основу эпоса, которая, кстати, одна из основных. Сергей Козин пишет, что «переходя к обсуждению поэзии «Джангара» со стороны идеологического ее содержания, необходимо, прежде всего, отметить чувство восторженной любви поэта к своей стране и глубокое сознание народного единства ойратства. Этими чувствами в наивысшей мере наделен и воспеваемый в поэме предводитель ойратства мифический хан Джангар, который, во главе дружины своих богатырей, ведет многочисленные и упорные войны в защиту народной независимости ойратстства. Все войны Джангара представлены как исключительно оборонительные, как войны народные… Из самой же «Джангариады» усматриваем, что песни ее исполняются рапсодами или джангарчинами на пирах и народных собраниях и что даже вдали от певцов народ слышит их песни, «как будто бы пели возле него и для него»

О времени появления эпоса «Джангариады»

О времени появления «Джангариады» известный эпосовед выдвинул свою гипотезу, отмечая, что эпическая поэма могла сложиться и в сложные, и тяжелые времена в истории ойратов: «Первые исследователи памятника (т.е. «Джангара»), основываясь на калмыцком народном предании, связывали возникновение поэмы с эпохой обратного ухода части поволжских калмыков в Джунгарии в 1771 году Таким образом, выходило бы, что достаточно было всего около четверти века для того, чтобы сложилось и сцикловалось огромное устное народное эпическое произведение и глубочайшим образом внедрилось в широкие народные массы. Однако, независимо от малой вероятности подобного допущения, необходимо было бы также предположить, что эпоха разгрома и угасания Ойратского государства, как раз выпадающая на вторую половину XVIII столетия, психологически могла быть благоприятной для сложения этой жизнерадостной, полной силы и блеска эпопеи. А такое предположение представлялось бы еще менее правдоподобным.
С другой стороны, наши сведения о зоне распространения «Джангариады», охватывающей всех ойратов, как приволжских, так и джунгарских, относятся только к началу XX в., и мы не имеем возможности, с неоспоримыми документами в руках, ответить на вопрос, существовала ли эта поэма у ойратов в Джунгарии до 1630 г., т.е. до переселения торгутского племени ойратов в Приволжье. Не можем оттого еще, что обнаружение поэмы в Джунгарии только теперь, может свидетельствовать и о перенесении ее туда из Приволжья одновременно с возвращением торгутов».
Это мнение о времени и месте появления ойратского эпоса С.А. Козин подтверждает, опираясь на такие доводы: во-первых, язык поэмы есть тот самый устно-письменный общеойратский эпический язык, который представлен в эпопеях джунгарских ойратов и который за 300-летнее изолированное пребывание калмыков в Приволжье, среди мощных иноязычных влияний, должен бы был уже значительно деформироваться. Однако обнаруживаемые в «Джангариаде» русские лексические заимствования настолько незначительны, да к тому же еще и вызывают сомнения в непосредственном заимствовании (ура, князь, джулук-башмак, ведер), что не могут серьезно учитываться. Во-вторых в поэме использованы главнейшие топонимические элементы Джунгарии (Алтай, Тянь-Шань, бассейн верхнего Иртыша, хребет Минрох и т.д.), и при этом замечательно, что в текст не просочилось ни одного географического названия из Приволжья и Приуралья.
Вся совокупность эпических персонажей, ханы, нойоны, старшие и младшие богатыри ханской дружины, конюхи, дворецкие, придворные певцы, ткачи, вышивальщицы, шумные поселки «челяди» (цахар) при ставках вельмож) представляет живой сколок феодального быта эпохи расцвета Джунгарии.
Волшебное царство Бумбайское, страна счастливого богатства и вечной молодости, воспроизводит идеализированную картину Джунгарии с такой свежестью впечатлений и такой полнотой социально-бытовых черт, какие недоступны далеким воспоминаниям на чужбине.
Политически поэт мыслит себе Джунгарию как Ойратское четырехцарствие, употребляя при этом именно послеюаньскую государственно-правовую формулу для обозначения ойратства, какая принята в монгольской летописи. При этом ойратство, при внутренней самостоятельности четырех его племенных слагаемых, внешне мыслится настолько единым, что его составные части нигде в поэме не получают конкретного изображения. Совершенно так же, как в позднейшей исторической песне ойратов 1587 г. об отроке ойратском, положившем жизнь свою за родину: «Словно зубья пилы или иглы ежа, сомкнутым строем в четыре угла вечно ойраты стоят»...
Большинство эпических трафаретов «Джангариады» сближает ее с композицией героических поэм кобдосских ойратов, однако целый ряд трафаретов, чуждых кобдосскому эпосу (феодально-дружинные присяги, изображение битв), роднит Джангариаду, с одной стороны, с «Сокровенным сказанием монголов», то есть с монгольской народной поэзией XIII века., а с другой стороны, и с исторической поэмой ойратов конца XVI века.
Циклование поэмы, как это показал академик Борис Владимирцов, прошло по крайней мере, три стадии, которые, несомненно, предполагают длительные периоды развития, а стало быть, и значительную древность поэмы.
Согласно мнению Сергея Козина, на формирование «Джангара» могли оказать влияние важные исторические события. Это либо события расцвета правления ойратского Тогон-Тайши и его сына Эсена, ставшего позже почти Великим ханом Монгольской Империи или же трагические события 1755-1758 года, то есть уничтожение Джунгарского ханства и последующая трагическая откочевка в Джунгарию.

«Гесер» – наследие ойратов

Как известно, эпическая поэма «Гесер» на сегодняшний день широко распространена в Бурятии и воспринимается в сознании широких слоев населения, как национальная эпическая поэма бурят. Кроме того, мы знаем, что эпос «Гесер» является культурным достоянием не только всех монгольских народов, но и тибетцев. В каждом месте, где эта эпическая поэма оставила культурные следы в устной или письменной традиции, она является для этих регионов своей «национальной» эпопей.
Между тем, по мнению академика Сергея Козина, эпос «Гесер» является также народным творением монголов-ойратов. На чем основывались его доводы? Постараемся пролить свет на его точку зрения. Во-первых, эпос «Гесер» впервые был зафиксирован у волжских ойратов в начале XIX века Вениамином Бергманом, который в 1802-1803 годах записал восьмую и девятую песни Гесериды и опубликовал их в немецком переводе. Во-вторых, в советское время в томе «Хальмг туульс» народный поэт Санджи Каляев добавил одну из песен «Гесера» на калмыцком языке. В-третьих, эпос «Гесер» сохранился и широко бытует среди ойратов Синьцзяня. Песни эпоса публиковались в ойратском журнале «Хан Тењгр», а также отдельными изданиями эпоса «Гесер» в Урумчи. В 2014 г. Буляш Тодаева переложила с «ясного письма» на современную калмыцкую кириллицу 12 глав монголо-ойратского эпоса. Поэтому в определенной степени справедливо утверждение об «ойратском» происхождении эпоса «Гесер». Сергей Козин пишет об истории изучения «Гесера» следующее: «Остается сказать несколько слов о третьем замечательном памятнике монголо-ойратского творчества – о «Гесериаде», разумея в данном случае не разнообразные и многоязычные народно-эпические поэмы о Гесере, как, например, сказания тибетские, монголо-бурятские и прочие, а письменный памятник, впервые опубликованный в Китае в 1716 г. и переизданный у нас академиком Я. Шмидтом в 1839 г., а также и параллельные калмыцкие рукописи, представляющие ту же версию «Гесериады». Факт параллельного существования памятника в монголо-уйгурской и калмыцко-заяпандитовской версиях не может не представляться многозначительным даже в том случае, если бы было установлено, что калмыцкая версия является простым переводом с монгольского или тибетского. Во всяком случае, факт литературной традиции памятника на монгольском и калмыцком языках дает основание считать его принадлежностью как монгольской, так и калмыцкой литератур».
Переходя от вершины к вершине этих мощных творений гения монгольских народов, от идеи предводителя единодержца, Чингисхана, к идее Джангара, как героического борца за национальную независимость, и, наконец, к идее Гесера, как прозреваемого вождя социальной правды, мы можем с высоты этих прекрасных произведении монгольского народного искусства ясно обозревать во всей их социально-политической среде пути развития исторического процесса, как равно и пути развития литературы монгольских народов.

Арван КАРМАНОВ

Справка ХЎ: Сергей Андреевич Козин родился в 1879 году в городе Туапсе. В 1903 году окончил Петербургский университет. В 1905-1906 гг. состоял на службе в Управлении калмыцким народом в должности попечителя Яндыко-Мочажного улуса. В 1907-1908 гг. был попечителем Северной части Малодербетевскаго улуса, впоследствии занимал должность заведующего калмыцким народом. В 1914-1918 годы работал в Монголии советником по финансам при правительстве Богдо-гэгэна. После революции преподавал монгольский язык в Ленинградском Восточном институте и ЛГУ. Сергей Козина автор ряда фундаментальных трудов: «Гесериада» (1935), «Джангариада» (1940), «Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г.» (1941), «Эпос монгольских народов» (1948). Скончался 16 октября 1956 года в Ленинграде, похоронен на Серафимовском кладбище.

Видео